Стуса і сьогодні б їли поїдом. І не тільки, так би мовити, з іншого політичного табору, а й свої, і так само завзято. Принаймні, я питав його сина — Дмитра (це було при Ющенко ще), так він сумнівів в тому не мав.
Это, конечно, близко не резонерство. Образ абсолютно прозрачный. Сердце человека, в данном случае девушки — гостиный зал со стульями. То есть, ждут гостей, радуются гостям. Стулья навощены, нервы натянуты. Добро пожаловать. Человек на главном стуле вязал маску для девушки, маска ей не нравится, она ее распускает. Теперь стул пустой. (за маску — плюс, это таки красиво). Когда-то она раскрашивала его портрет цветными карандашиками. Что тут объяснять? И где тут резонерство? Для ясности протоколы пишут, а не поэтические тексты. А тут такая хорошая игра в прятки. И тем не менее, все понятно.
Вы, не вчитались, Максим. Это очень взрослая история. Она и он. Она творческая, свободная, как птица и еще масса достоинств. И даже сопит по-немецки. А он — капризный, не умеет переспективно мыслить, движется по прямым линиям. Ну и в одном месте перебор: «даже рога не умеет носить с честью». Алена, мне кажется, вы наобижали троллейбус. И точно им недовольны. Заведите мотоцикл. Только не говорите, что у него руль, как рога.
Проблема шариковых, для Украины, скорее, внутренняя. Для Франции Ваши аналогии, возможно, актуальны. У нас же своих шариковых столько, что преображенские при возможности улепетывают. В ту же Францию, и портят там чистоту и стройность национальных рядов. Дело в том, Святослав, что в истории полно случаев, когда на волне окрыления национализмом приходят свои шариковы. Ультрашариковы. И швондерам, и правда, может не поздоровиться.
Чому колеги з Росії з вами не спілкувалися? Просто так. Не хотілося. Зі мною ніхто не зобов'язаний говорити, і навпаки: я не зобов'язаний з кимось спілкуватися. Що вони хотіли цим показати? Своїми запитаннями, ставленням. Швидше за все — нічого. Вони про це не думали. Хтось за три години захотів у туалет, хтось нудився, хтось думав про своє. Щодо солідарності. Є зовсім інші теми для солідарізації.
Позиція має підкріплюватися не тільки словами. Та й навіть слова мають підкріплюватися: вивченням фактажу хоча б. Має бути якийсь план дій, альтернативні пропозиції, активна участь у процесі, тощо. Це те, що називають позицією. А те, що продемонструвала «Свобода», більше схоже не на позицію, а на позу. Така красивенька поза.
Миша, не кажется Вам, что бездна в которую глобалистский мир «падает», по вашему меткому выражению, выглядит человечнее и привлекательнее, чем, скажем, национально сознательный Иран, где «маркеры» даже чуть не размыты. Репетиции глобализации уже были. Это империи. И Габсбургскую, например, вспоминали с тоской, сравнивая ее с национально безупречной Румынией. Сравните любую имперскую культуру с культурой маленькой страны. И вы поймете в чем преимущество котла, это другое качество сливок(вершков). А межкультурный диалог ведется сам по себе. Ему не надо мешать, продуцируя устрашающие мифы. Мой сосед — индус, который снимает квартиру. Я еще не видел, чтоб он кого-то напряг, а куча люмпенов, которые тут околачивается возле магазина с пивом додолбались к нему уже сотню раз. И наверняка б уже навешали ему, если б он не снимал квартиру у местного «авторитета»(среди люмпенов). Интересно, как этот индус оценивает ценность нашей идентичности? Либералы, быть может живут в выдуманном мире, но это не значит, что национализм менее выдуман. Поверьте, эта фантазия. Нормальный человек не будет проводить разделительные линии по национальности. Есть масса других критериев. И этот самый убогий и маргинальный. В сто раз лучше, иметь дело с интеллигентным совестливым вьетнамцем, чем с зашореным обиженным соотечественником.
Назаре, а де хоча б один блог, де коментуються рішення рад, бюджети, рішення по землі? І так, щоб з фактами, обгрунтуванням і т.д. Хоча б якусь зрозумілу позицію по книгарнях десь заявили? Хоча б по ним. Що пропонуєте, як оцінюєте. Тиша. Знакова тиша. Промовиста тиша.А так через місяць про Куніс, коли вже всі забули. Ну, так читай тов.Тудана про популізм тоді.
видео отличное. когда-то посмотрю наверное. Вообще многие трагедии еще и смешны. Во всяком случае я хохотал, когда смотрел этот двухминутный эпизод. Кафка, кстати, тоже писатель невероятного юмора. Если приглядеться.
О Боже ж, який ви Олеже вїдливий. Без причини. Мій останній коментар, вже не я навожу аргументи, а Микола Гоголь.
Пряма цитата з повісті «Тарас Бульба», про високі стосунки людини з людиною:
«Перевешать всю жидову! — раздалось из толпы. — Пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам! Пусть же не ставят значков на святых пасхах! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!
Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, и толпа ринулась на предместье с желанием перерезать всех жидов.
Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили.
— Ясновельможные паны! — кричал один, высокий и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканную страхом. — Ясновельможные паны! Слово только дайте нам сказать, одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можно сказать, какое важное!
— Ну, пусть скажут, — сказал Бульба, который всегда любил выслушать обвиняемого.
— Ясные паны! — произнес жид. — Таких панов еще никогда не видывано. Ей-богу, никогда! Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!.. — Голос его замирал и дрожал от страха. — Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украйне! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то черт знает что. То такое, что только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?
— Ей-богу, правда! — отвечали из толпы Шлема и Шмуль в изодранных яломках, оба белые, как глина.
— Мы никогда еще, — продолжал длинный жид, — не снюхивались с неприятелями. А католиков мы и знать не хотим: пусть им черт приснится! Мы с запорожцами, как братья родные…
— Как? чтобы запорожцы были с вами братья? — произнес один из толпы. — Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове! Всех потопить, поганцев!
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил:
— Великий господин, ясновельможный пан! я знал и брата вашего, покойного Дороша! Был воин на украшение всему рыцарству. Я ему восемьсот це- хинов дал, когда нужно было выкупиться из плена у турка.
— Ты знал брата? — спросил Тарас.
— Ей-богу, знал! Великодушный был пан.
— А как тебя зовут?
— Янкель.
— Хорошо, — сказал Тарас и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: — Жида будет всегда время повесить»
Гадаю на цьому дискусію про «тонкі стосунки» Тараса і Янкеля завершено. Принаймні з мого боку.
О, змагаємося в уважності.Бачу, вболіваєте за Бульбу. Зрозуміло, що Тарас не вважає Янкеля рівним до себе. А вбиває Бульба не всіх, це було б занадто і дуже просто. Але тоді рівну дружбу, стосунки Тараса і Янкеля уявити, гадаю, було набагато важче, аніж зараз.
Тарас Бульба, умовно, людина середньовіччя. Таким його змальовував Гоголь. Подібні житія — типова література середньовіччя. Швидше типова, а не виняток. Ми є тим, чим нас начиняють.
Приклад доречний. По-перше, усі читали «Бульбу». По-друге, при тому, що усі читали, мало хто задумувався про мотивацію його «походів». А мотивація ця — «свята» ксенофобія. Більш уважний погляд дозволяє відчути ту атмосферу.
Это волнующая тема, особенно в провинции, где место художника на обочине общества. Особенно, если у него нет таланта к знакомствам, самопиару и т.д. Но я видел в жизни, увы, совершенно другое. Невостребованный человек, как правило, задыхается в безвоздушье. И художник умирает. Не в физическом смысле. Как художник.
Картины существуют для зрителей, романы для читателей. У существования должна быть хотя бы некоторая логика. Поэтому рукописи хоть и горят, но очень плохо. Они ждут своего часа. В этом логика. Художник не услышавший аплодисментов — человек невероятно трагический. Но часто он слышит аплодисменты, Христя. И тогда он счастлив. Он не может стоять отрешенно на выставке. Может он ждал своего зрителя. Ждал пока уйдут болтуны и придет тот, кто способен влюбиться в чужое, восхититься. Ведь Ким он дождался.Вообще говоря, презентация не лучшее на выставке. Все происходит потом.
А про амфибрахий метко. Поэзия не должна уходить в университеты. Ей там не место. Лермонтов не был филологом, Пушкин также. Может поэтому они поэты. Они были аристократами, рисковыми ребятами, которые готовы были умереть каждую секунду, пойти против всех, и, за всех. Встать под пули. Тут не изучать нужно, чего не могут понять сейчас, тут жить так надо. А вот тут вот кишка слаба… Классный поэт — не классный словотворец, а тот, кто умеет жить вот так. Какой тут к черту амфибрахий
Це не враження. Їх фінансують, швидше за все.
Пряма цитата з повісті «Тарас Бульба», про високі стосунки людини з людиною:
«Перевешать всю жидову! — раздалось из толпы. — Пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам! Пусть же не ставят значков на святых пасхах! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!
Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, и толпа ринулась на предместье с желанием перерезать всех жидов.
Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили.
— Ясновельможные паны! — кричал один, высокий и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканную страхом. — Ясновельможные паны! Слово только дайте нам сказать, одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можно сказать, какое важное!
— Ну, пусть скажут, — сказал Бульба, который всегда любил выслушать обвиняемого.
— Ясные паны! — произнес жид. — Таких панов еще никогда не видывано. Ей-богу, никогда! Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!.. — Голос его замирал и дрожал от страха. — Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украйне! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то черт знает что. То такое, что только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?
— Ей-богу, правда! — отвечали из толпы Шлема и Шмуль в изодранных яломках, оба белые, как глина.
— Мы никогда еще, — продолжал длинный жид, — не снюхивались с неприятелями. А католиков мы и знать не хотим: пусть им черт приснится! Мы с запорожцами, как братья родные…
— Как? чтобы запорожцы были с вами братья? — произнес один из толпы. — Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове! Всех потопить, поганцев!
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил:
— Великий господин, ясновельможный пан! я знал и брата вашего, покойного Дороша! Был воин на украшение всему рыцарству. Я ему восемьсот це- хинов дал, когда нужно было выкупиться из плена у турка.
— Ты знал брата? — спросил Тарас.
— Ей-богу, знал! Великодушный был пан.
— А как тебя зовут?
— Янкель.
— Хорошо, — сказал Тарас и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: — Жида будет всегда время повесить»
Гадаю на цьому дискусію про «тонкі стосунки» Тараса і Янкеля завершено. Принаймні з мого боку.
Приклад доречний. По-перше, усі читали «Бульбу». По-друге, при тому, що усі читали, мало хто задумувався про мотивацію його «походів». А мотивація ця — «свята» ксенофобія. Більш уважний погляд дозволяє відчути ту атмосферу.
Картины существуют для зрителей, романы для читателей. У существования должна быть хотя бы некоторая логика. Поэтому рукописи хоть и горят, но очень плохо. Они ждут своего часа. В этом логика. Художник не услышавший аплодисментов — человек невероятно трагический. Но часто он слышит аплодисменты, Христя. И тогда он счастлив. Он не может стоять отрешенно на выставке. Может он ждал своего зрителя. Ждал пока уйдут болтуны и придет тот, кто способен влюбиться в чужое, восхититься. Ведь Ким он дождался.Вообще говоря, презентация не лучшее на выставке. Все происходит потом.
А про амфибрахий метко. Поэзия не должна уходить в университеты. Ей там не место. Лермонтов не был филологом, Пушкин также. Может поэтому они поэты. Они были аристократами, рисковыми ребятами, которые готовы были умереть каждую секунду, пойти против всех, и, за всех. Встать под пули. Тут не изучать нужно, чего не могут понять сейчас, тут жить так надо. А вот тут вот кишка слаба… Классный поэт — не классный словотворец, а тот, кто умеет жить вот так. Какой тут к черту амфибрахий