Ничейная земля

Странный и обширный кусок крутизны за дачами, поросший облепихой, черешнями, немного яблонями, и выскакивающими внезапно в траве по пояс кустами шиповника, с невероятно капризным ландшафтом. Приспособить его под что-то не смогли. Но какое-то время там паслись кони. Я обнаружил его как-то, когда поднялся от Прута после надоедавшего уже купания, просто лениво бредя по тропе. Глянул на пейзаж и почувствовал что-то колумбовское. Привкус открытия. Черти-бермудского многоугольника. Главное, что меня поразило, что тут точно никого нет. И это случилось потому, что тут абсолютно нечего делать.

В отличие от Колумба я, правда, ничего не присваивал, а просто начал бродить, подражая коням. И мне этого вполне хватило, потому что земля взмывала ввысь, открывая все новые и новые виды на Прут и предместья. Позади оставались все сорта дымки над речной долиной, и дальней Садгорой, переходы цвета, о которых мечтали бы музейные живописцы. Здесь было обнимающе, ароматно и безмятежно.

Пару раз, запыхавшись я падал под каким-то кустом, смотрел в небо и думал, что птицы пролетают тут на слишком большой высоте, то ли потому что тут и им нечего делать. А может просто душистые теплые течения легко подымали их ввысь и птицы катались… были болтающимися в синеве точками.

Я снял тапки, они неудобно слетали, потому что земля оказалась на редкость изогнутой, и пошел босой, ощупывая ее теплоту. И это было почти эротическое чувство, играющее и ласковое. Я никак не думал, что это можно ощутить идя по земле. Тепло и мягкость проходили сквозь пятки. Она просто норовила снять с меня тапки, подумал шутя. И теперь, как не поворачивалась стопа, это было приятно, как будто ее разминает какой-то анонимный массажист.

Наконец, я нашел какую-то тропу, по которой очевидно просто слетала вниз вода ливней, и выбрался наверх, на гребень. Там была полузаросшая тропа к дачам, я шел выбирая какой-то особо удачный ракурс, виды теперь открывались с двух сторон, на Цецено и Прут. И где было поудачней, я присел отдохнуть. Пейзаж обнимал с двух сторон. Тут было точка схождения красот. Такие точки почему-то обязательно есть. И лишь минут через десять, когда собрался уходить, заметил в высокой траве покосившийся крест. Он был еще ближе к краю гребня. Одинокая могила в выступе, который совершенно очевидно служил смотровой площадкой. Таблички на кресте не было, наверно, она испортилась, упала, истлела,, но я подумал, что если б любил это место, пожалуй бы попросил, чтоб без таблички. Тут ты никто в самой большей степени. И в этом так мало печали.

Потом я много раз приходил сюда: ранней весной, когда все было покрыто соломенным золотом и первыми нежнейшими цветами, и осенью, когда все было в густых и ярких красках. И тут всегда было нечего делать. Мысли вылетали, планы пропадали, и ты проваливался. Земля точно исполняла свое предназначение.

Однажды, в силу акустических фокусов, я слышал как мое брожение обсуждают два мальчика на краю дач. С того края земля просматривалась как на ладони. Это обсуждение было похоже на то, как обсуждают парусник в море. Я слушал их слова, странно, по изгибам земли долетающие до моего уха, и не сомневался в их планах покорения ничейной земли. Что смешило, и было в какой-то степени приятно. Потому что вдруг подумал, что почувствуем то мы приблизительно одно и тоже.