Прутские острова

алхимия//

Залезть на какой-то прутский остров, чтоб горячий песок, валуны и зеленая быстрая прохладная вода. И так там где-то обустроиться, чтоб пахло вокруг пижмой и ромашкой и еще какими-то травами, которых ты не знаешь. Сорвать теплой ежевики, положить на язык, и почувствать, что она как будто поспела для этой жары, такая кисловатая, такая освобождающая от жажды. И рассматривая ладони в красном ежевичном соке, подумать, что счастье земное как-то всегда удивительно многокомпонентно, как коктейль «Слеза комсомолки». Это всегда не что-то одно, а чудесное сочетание многого. Поэтому реконструкция невозможна, так сложно всё и хрупко. А реконструкцией увлекаются, безнадежно, с натугой.

И даже, если вернутся: и будет песок, валуны, ежевика, а не будет настроения. Не будет и всё. Не запоминать рецепты, и быть вечным алхимиком, или верить вечному алхмику, который смешает, как надо. Или не смешает

узнавание//
Одна на мысе, по щиколотку в воде, волосы треплет на ветру, как знамя, всматривается в осеннюю дымку над рекой и холмами, долго сидит обхватив колени руками. Ты так проникаешься, что почти влюбляешься. Так нравится. А ведь так глупо увидеть человека, обхватившего колени, смотрящего мимо всех, в стороне от всех, не знать его, и что-то чувствовать. Как будто знаешь. И тут понимаешь, что конечно знаешь. Давно. Тебе нравится на самом деле не человек… одиночество. Чужое как свое. Похожее на сентябрьскую дымку. Просто вдруг увидел его со стороны.

белая рубашка//
«А с тех пор, как я понял, что умру, то все время в белой сорочке хожу, чтоб подошли ко мне, а я нарядный», — так говорил мне один старик, в чудесный день на Ивана Купала, когда купался и он. Тени были прозрачны, и с деревьев падала первая теплая алыча. Счастливый, светлый и причесанный сидел он в тени у струй реки.
С тех пор я часто его замечал на берегу. Рубашка его светилась среди зарослей. Его любимое место было недалеко от тропы. Многие проходили мимо, но только у меня, когда видел светлое пятно, в горле всё время что-то сжималось.

 на орехи ближнему своему//
У реки когда-то посадили аллею орехов. Прохожу мимо иногда. Но дорожка в стороне. Увидел как-то, что пенсионерка собирает орехи, думаю, пройдусь и я под орехами. Под ними неожиданно хорошо, опавшая листва орехов пахнет одуряеще, прямо в мозг влазит. Думаю, о, хотя бы ради этого. Такой бенефис запаха. Нахожу огромный орех в траве(вообще не люблю их). Сзади незаметно подкрадывается пенсионерка. 
Задает какой-то вопрос. Я что-то отвечаю: чувствую, выглядит, как вторжение. Она мнется секунду, думая как себя вести, и говорит: «Ну раз вы собираете, то что ж так невнимательно, вот у ноги орех лежит, а там и яблоня есть хорошая, очень, на компот можно. Тут много можно, я уже двести собрала, не сегодня». Вот думаю: а ведь в сущности, момент благородства и солидарности. Иду дальше, вижу ее светлую куртку, мелькающую между стволов. Думаю, что думает она?: " Лентяй, не собравший и горсти орехов; как все мужики ленивый; вроде человек нормальный и уже свалил; слава богу исчезла эта давящая тень; а вот и двести пятый орех, двести пятый".