Сумочка

В полутемных недрах редакции часто растерянно бродят чужие люди: краснеющие от ярости герои публикаций, городские сумасшедшие, деловые ребята с хулиганской улыбочкой и хулиганскими предложениями, пенсионеры, которым не с кем поговорить, соседи, которые пытаются спасти кошку с дерева. На них мало кто обращает внимание. Пусть бродят. В конце-концов найдут того, кто им нужен.

Как-то в этих недрах появился известный в городе вечно воодушевленный, хоть и седой прожектер. За ним шел пожилой человек с растерянным взглядом, в общем-то старик, в спортивной куртке, и полуспортивного типа штанах, вязаной шапочке. Прожектер нежно выловил меня за рукав в коридоре и сказал с сияющими глазами: «Это такой человек, ты себе не представляешь, что из этого можно сделать! Но у него беда, он потерял сумочку». «Тогда надо дать объявление», — сухо и бездушно предложил я, и собрался уйти в темную приятную скуку. Мне всегда не хватало безумия. Но рукав не отпустили. «Это не простое дело. Тут с душей надо подойти. Это такой человек. Глыба. Мы можем прогреметь на всю страну. У тебя свободное время есть?» Я посмотрел на старика, он смущенно улыбнулся. Попробовал оценить парочку в целом. Не получилось. Но всё вместе было странным. Я купился на эту странность и мы пошли в кафе.

Забравшись там в самый дальний и темный угол, где светился только аквариум со странными печальными рыбами, проплывавшими темными тенями на подсвеченном декоративном фоне. Мы сели и старик начал свой долгий бестолковый рассказ. Он приехал в Черновцы из Германии, а из Черновцов уехал в девяностом, тут он прожил всю жизнь. Старик в подробностях, детально, ничего не упуская, описал дождливый, промозглый вечер, когда он уж должен был уезжать из Черновцов, которые не видел до того двадцать лет, свою усталость, как он берет такси в гостиницу, смотрит на вечерний город, сидит на заднем сидении и… оставляет там барсетку с деньгами, но деньги — чепуха, главное, со старыми фотографиями. И я с удивлением узнаю, что минуло с той поры уже недели три-четыре, а он всё бродит по городу и ищет эту сумочку с фотографиями. И всегда воодушевленный прожектер, с которым они ходят, это старый его знакомец по городу, — это его свита, его слушатель, и он устраивает ему такие встречи с людьми, которые якобы могут ему помочь. Мы сидим в кафе дальше. И до меня вдруг начинает доходить, что не только деньги — не главное, но и фотографии и сумочка – не главное. Старик начал рассказывать про фотографии. Но он ни сказал почти ни слова о них, а всё про прошедшую в Черновцах жизнь — пряную, вкусную, политую солнцем, про то, как он в городе был почти знаменитостью – тренером баскетбольной команды, как играли в карты на пляже, и как заказывали столики в кафе. И как, если тут, в городе, согласятся, то, да, он готов снова тренировать баскетбольную команду. Но про это он сказал скромнее, как бы признаваясь в стыдном. Идея эта, как я понял, была навеяна или горячо поддержана нашим воодушевленным прожектером.

Я понял, что происходит странный процесс. Люди заняты странным делом. Каждый день они сидят в кафе вдвоем, или находят слушателя, и трут часами про эту вкусную, пряную, политую солнцем жизнь… и не могут поверить, что она потеряна. Оглядываются и видят, что декорации на месте, всё так же шумит и шуршит осень, мелькают красивые женщины, и стоят знакомые дома, с которыми связано так много воспоминаний. Тут бы им баскетбольную команду, и жизнь начнется снова… снова

Они ходили в мерию, но там нет чиновника, который по должности должен прижимать состарившихся бывших черновчан к сердцу и рыдать. Там не поняли, что надо посидеть в кафе, а предложили какую-то материальную помощь, чтоб увезти старика в Германию. Но деньги у него были.

Прожектер ушел, и мы остались со стариком вдвоем. И он, немного вдруг забеспокоившись, как-будто догадавшись о самом себе, спросил со страхом: «Скажите, это глупо, что я ищу эту сумку с фотографиями, ведь я уже должен был уезжать. Давно должен был уехать. Это странно, да? Странно?» И мы посмотрели друг другу в глаза.

Глупо ли искать потерянную жизнь, вкусную, пряную, политую солнцем. Оставленную в такси, перед отъездом в никуда? Глупо, да?

Я встретил его в городе недели через три, а потом месяца через полтора. Он усмехался и широким гостеприимным жестом приглашал: пойдем в кафе. Но я уже не ходил.