Про московскую папку и выбор
В 2002 году я несколько раз был в Москве. Всего наверно месяца 4. Это довольно много. Там шли выставки картин моей жены. И тем, кто удивляется тому, что происходит сейчас в России, будет очень интерено узнать, что было тогда. А заодно подумать о нас.
Уже через несколько дней после приезда я заметил, скажем так, довольно странную атмосферу. В 90-е Москва была очень открытым городом. А в 2002 шли постоянные поверки паспортов. Начали проверять уже на вокзале на перроне, просто зацепившись глазом за большое количество картин. Патрульному все равно, лишь бы отличался. Попав несколько раз в такие облавы, к слову, я купил кожаную папку в канцтоварах и носил ее под мышкой. Меня ни разу больше не остановили. Кроме проверок бросалась в глаза невероятная бытовая агрессивность по отношению к чужакам «черным, желтым». Я почти каждый день видел не драки, а именно сцены насилия. Каких-то русявых гопников, пристающих к чернявым торговцам на рынках, видел как здоровенный парень подходил к какому-то «азиату», бил его ногой и шел дальше. К чести, видел я как и какой-то москвич кидался один на группу молодой гопоты, которая хотела избить вьетнамцев. Вьетнамцы сбежали, а этот москвич остался один разгребать. Он не обиделся, кстати, на вьетнамцев, как я выяснил, сказал: «правильно сделали». Почти каждый день это видеть: это атмосфера. Я не интересовался политикой, но вдруг сообразил в чем дело. И понял, это послевоенное, Чечня. Накрученные пропагандой, теликом, привыкшие ненавидеть. То есть гопник ощущал, что ненавидеть это нормально. Это почетно. Телик подстрекал: «правильно, правильно, так их, так их».
И вот у власти в России был тогда ВЫБОР, держаться на толпах накрученного плебса, и истеричной недоинтеллигенции, сплоченных ненавистью и борьбой «за целостность», или поддержать людей умеренных, здравых, желающих нормальной жизни для всех, не умеющих ненавидеть. Российская власть свой выбор сделала.
И нам предстоит.
Еще больше эта атмосфера поразила мою жену, она семитской внешности, ее останавливали каждый день, и она через несколько недель чувствовала себя чужачкой. И хоть мы встретили много сердечных, открытых, добрых людей, уехала она с тяжелым чувством. И с отвращением. Человек назначенный чужим, не сможет принять ни город, ни страну. А в это время по городу ходили бледные невыразительные люди с папочками, под которых я так удачно «закосил», вот их надо было ОСТАНАВЛИВАТЬ. Не патрульным.
Уже через несколько дней после приезда я заметил, скажем так, довольно странную атмосферу. В 90-е Москва была очень открытым городом. А в 2002 шли постоянные поверки паспортов. Начали проверять уже на вокзале на перроне, просто зацепившись глазом за большое количество картин. Патрульному все равно, лишь бы отличался. Попав несколько раз в такие облавы, к слову, я купил кожаную папку в канцтоварах и носил ее под мышкой. Меня ни разу больше не остановили. Кроме проверок бросалась в глаза невероятная бытовая агрессивность по отношению к чужакам «черным, желтым». Я почти каждый день видел не драки, а именно сцены насилия. Каких-то русявых гопников, пристающих к чернявым торговцам на рынках, видел как здоровенный парень подходил к какому-то «азиату», бил его ногой и шел дальше. К чести, видел я как и какой-то москвич кидался один на группу молодой гопоты, которая хотела избить вьетнамцев. Вьетнамцы сбежали, а этот москвич остался один разгребать. Он не обиделся, кстати, на вьетнамцев, как я выяснил, сказал: «правильно сделали». Почти каждый день это видеть: это атмосфера. Я не интересовался политикой, но вдруг сообразил в чем дело. И понял, это послевоенное, Чечня. Накрученные пропагандой, теликом, привыкшие ненавидеть. То есть гопник ощущал, что ненавидеть это нормально. Это почетно. Телик подстрекал: «правильно, правильно, так их, так их».
И вот у власти в России был тогда ВЫБОР, держаться на толпах накрученного плебса, и истеричной недоинтеллигенции, сплоченных ненавистью и борьбой «за целостность», или поддержать людей умеренных, здравых, желающих нормальной жизни для всех, не умеющих ненавидеть. Российская власть свой выбор сделала.
И нам предстоит.
Еще больше эта атмосфера поразила мою жену, она семитской внешности, ее останавливали каждый день, и она через несколько недель чувствовала себя чужачкой. И хоть мы встретили много сердечных, открытых, добрых людей, уехала она с тяжелым чувством. И с отвращением. Человек назначенный чужим, не сможет принять ни город, ни страну. А в это время по городу ходили бледные невыразительные люди с папочками, под которых я так удачно «закосил», вот их надо было ОСТАНАВЛИВАТЬ. Не патрульным.
0 коментарів