Репортеры из Атлантиды
Вперше ессе вийшло друком у збірці «Чернівецькі оповідання» виданої А. Вишевським і Б. Брикером у Чернівцях у вересні минулого року (є у книгарнях). Переопубліковую з нагоди виставки Сергія Лопатюка(Штейнбарга, 23), це власне про нього і його колегу Вячеслава Тарновецького.
Немцы, говорят, сравнивали Черновцы с Атлантидой. Затонувший в советском океане австрийский городок будоражил их воображение. Как оно там? В диковинных коммунистических глубинах. О чем думают эти утопленники? Какие странные картины проплывают перед их удивленными глазами?
И это было похоже. Обвитые плющом, как водорослями, брошенные хозяевами особняки, выглядели все загадочнее. Подвалы домов скрывали затонувшие сокровища: европейские журналы, старые часы и буфеты. Поблекшие зеркала в резных рамах славились тем, что не хотели отражать действительность. Люди, говорившие не советским языком, казались выходцами с того света. Но на каком же свете были те, кто говорил языком вполне советским?
Еще лет двадцать назад миру действительно сложно было узнать – как там в нашей Атлантиде. Но странно, что и теперь это непросто. Советское время не оставляло следов, как опытный разведчик.
Выходили ежедневные газеты, писались книги. Но все это было не слепком времени, а каким-то чернильным пятном, которое выпускает осьминог в целях безопасности. Поэтому советская власть живет не в документах и не в статьях. Она живет в воспоминаниях видевших ее. А воспоминания – опасная вещь. Время фильтрует не всегда справедливо. В давние времена, в средневековье, все знали, что побывавшие в экзотических странах врут. Приукрашают. Безудержно фантазируют. Вместо того, чтобы рассказывать о натертых ногах, они говорят о встреченных циклопах и единорогах, о голосах сирен и прочих чудесах.
Мы покинули советскую страну верхом на Хроносе. Это исход миллионов Марко Поло из страны чудес. Но, как ни странно, мы молчим о действительно увиденных циклопах и единорогах. Мы притворяемся обычными. Рассказываем о натертых ногах или о каких-то умиротворяющих пейзажах. О том, как в советскую старину за окнами с геранью и огуречными банками, цвели советские люди, пахнущие сервелатом, водкой, и мечтой о свободе.
Сергей Лопатюк и Вячеслав Тарновецкий – в этом смысле удивительные черновицкие авторы. Или просто авторы. Им повезло, как редко кому. Они ничего не вспоминают. И не потому что умерли. Вооруженные фотоаппаратами, они бродили по Атлантиде, которую загримировали под заштатный советский город. Они были на переднем крае удивительного и снимали его, как ответственные и в чем-то отважные репортеры. Их фото не о натертых ногах. Они о странном. Об удивительном. Значит – о правде.
Для того, чтобы сфотографировать ВРЕМЯ, надо хотя бы на шаг отступить в сторону от него… Тарновецкий и Лопатюк – люди обочины. Они сделали этот шаг в сторону. Причины у них для этого были разные. А вот результат оказался неуловимо схожим. Тарновецкий снимки конструировал. Мысль относила его в сторону, смещала фокус, вместо декораций в кадр попадала действительность. Метафоры жили не там, где ожидалось, что они живут. Все венские стулья, где сидят до смерти, все голуби, рождающиеся из черновицкого воздуха, забытые каменные горнисты, пустые улицы, заждавшиеся прохожих, это все где-то на задворках, в переулках, на периферии зрения. Так и называлась одна из выставок: «Периферийное зрение». Лопатюку повезло больше – он не знал, что его зрение периферийное. Это был взгляд со смещенным центром. Чернявые девочки бросают взгляды в его камеру, как бросают монеты в фонтан, чтобы вернуться. Эти девочки вправлены в обветшавшие дома, как бриллианты. Жизнь — это поход к еврейскому парикмахеру, сигарета у ларька, похмельная рюмка, мальчик на велосипеде. Ничего больше. Рембрандтовские старики выглядывают из ворот. Там за воротами они заняты самым важным делом на свете — они думают, и они умирают. Люди остановились у Лопатюка. Нет ничего важнее этой остановки. Но и это о времени. Сейчас остановиться не так просто. Люди предпочитают жить и умирать, не замечая этого. Зачем? Если в мире так много интересного.
Лопатюку трудно было жить, по всей видимости. Мир был слишком пронзительным, звонким, невыносимым. Фото Лопатюка и Тарновецкого часто печатали и выставляли вместе. Они удивительно дополняли друг друга. Потому что они правда об Атлантиде. Каждый по-своему. Но, если кто-то зацепил это время, то он смутно узнает эти линии. В них есть какой-то неповторимый вкус. Виктор Пелевин как-то писал совершенно по-другому поводу:
Советский мир был нaстолько подчеркнуто aбсурден и продумaнно нелеп, что принять его зa окончaтельную реaльность было невозможно дaже для пaциентa психиaтрической клиники. И получилось, что у его жителей, кстaти, необязaтельно дaже интеллигентов, aвтомaтически – без всякого их желaния и учaстия – возникaл лишний, нефункционaльный психический этaж, то дополнительное прострaнство осознaния себя и мирa, которое в естественно рaзвивaющемся обществе доступно лишь немногим. Для жизни по зaконaм игры в бисер нужнa Кaстaлия. СССР кaк рaз и был огромным сюрреaлистическим монaстырем, обитaтели которого стояли не перед проблемой социaльного выживaния, a перед лицом вечных духовных вопросов, зaдaнных в уродливо-пaродийной форме. Совок влaчил свои дни очень дaлеко от нормaльной жизни, но зaто недaлеко от Богa, присутствия которого он не зaмечaл.
Точнее про эти фото не скажешь.
Люди так много писали о затонувшей Атлантиде. Но как нелепо думать об Атлантиде всплывшей. С супермаркетами и хорошими кафе. С бодрыми и озабоченными взглядами людей мира сего. Наши репортеры Атлантиды, вроде бы преподаватели физики Тарновецкий и Лопатюк. наверное (точку заменить на запятую) где-то так и чувствовали. То, что они умерли, похоже на случай. Стечение обстоятельств. Но многие ли утопленники приживаются на суше?
Немцы, говорят, сравнивали Черновцы с Атлантидой. Затонувший в советском океане австрийский городок будоражил их воображение. Как оно там? В диковинных коммунистических глубинах. О чем думают эти утопленники? Какие странные картины проплывают перед их удивленными глазами?
И это было похоже. Обвитые плющом, как водорослями, брошенные хозяевами особняки, выглядели все загадочнее. Подвалы домов скрывали затонувшие сокровища: европейские журналы, старые часы и буфеты. Поблекшие зеркала в резных рамах славились тем, что не хотели отражать действительность. Люди, говорившие не советским языком, казались выходцами с того света. Но на каком же свете были те, кто говорил языком вполне советским?
Еще лет двадцать назад миру действительно сложно было узнать – как там в нашей Атлантиде. Но странно, что и теперь это непросто. Советское время не оставляло следов, как опытный разведчик.
Выходили ежедневные газеты, писались книги. Но все это было не слепком времени, а каким-то чернильным пятном, которое выпускает осьминог в целях безопасности. Поэтому советская власть живет не в документах и не в статьях. Она живет в воспоминаниях видевших ее. А воспоминания – опасная вещь. Время фильтрует не всегда справедливо. В давние времена, в средневековье, все знали, что побывавшие в экзотических странах врут. Приукрашают. Безудержно фантазируют. Вместо того, чтобы рассказывать о натертых ногах, они говорят о встреченных циклопах и единорогах, о голосах сирен и прочих чудесах.
Мы покинули советскую страну верхом на Хроносе. Это исход миллионов Марко Поло из страны чудес. Но, как ни странно, мы молчим о действительно увиденных циклопах и единорогах. Мы притворяемся обычными. Рассказываем о натертых ногах или о каких-то умиротворяющих пейзажах. О том, как в советскую старину за окнами с геранью и огуречными банками, цвели советские люди, пахнущие сервелатом, водкой, и мечтой о свободе.
Сергей Лопатюк и Вячеслав Тарновецкий – в этом смысле удивительные черновицкие авторы. Или просто авторы. Им повезло, как редко кому. Они ничего не вспоминают. И не потому что умерли. Вооруженные фотоаппаратами, они бродили по Атлантиде, которую загримировали под заштатный советский город. Они были на переднем крае удивительного и снимали его, как ответственные и в чем-то отважные репортеры. Их фото не о натертых ногах. Они о странном. Об удивительном. Значит – о правде.
Для того, чтобы сфотографировать ВРЕМЯ, надо хотя бы на шаг отступить в сторону от него… Тарновецкий и Лопатюк – люди обочины. Они сделали этот шаг в сторону. Причины у них для этого были разные. А вот результат оказался неуловимо схожим. Тарновецкий снимки конструировал. Мысль относила его в сторону, смещала фокус, вместо декораций в кадр попадала действительность. Метафоры жили не там, где ожидалось, что они живут. Все венские стулья, где сидят до смерти, все голуби, рождающиеся из черновицкого воздуха, забытые каменные горнисты, пустые улицы, заждавшиеся прохожих, это все где-то на задворках, в переулках, на периферии зрения. Так и называлась одна из выставок: «Периферийное зрение». Лопатюку повезло больше – он не знал, что его зрение периферийное. Это был взгляд со смещенным центром. Чернявые девочки бросают взгляды в его камеру, как бросают монеты в фонтан, чтобы вернуться. Эти девочки вправлены в обветшавшие дома, как бриллианты. Жизнь — это поход к еврейскому парикмахеру, сигарета у ларька, похмельная рюмка, мальчик на велосипеде. Ничего больше. Рембрандтовские старики выглядывают из ворот. Там за воротами они заняты самым важным делом на свете — они думают, и они умирают. Люди остановились у Лопатюка. Нет ничего важнее этой остановки. Но и это о времени. Сейчас остановиться не так просто. Люди предпочитают жить и умирать, не замечая этого. Зачем? Если в мире так много интересного.
Лопатюку трудно было жить, по всей видимости. Мир был слишком пронзительным, звонким, невыносимым. Фото Лопатюка и Тарновецкого часто печатали и выставляли вместе. Они удивительно дополняли друг друга. Потому что они правда об Атлантиде. Каждый по-своему. Но, если кто-то зацепил это время, то он смутно узнает эти линии. В них есть какой-то неповторимый вкус. Виктор Пелевин как-то писал совершенно по-другому поводу:
Советский мир был нaстолько подчеркнуто aбсурден и продумaнно нелеп, что принять его зa окончaтельную реaльность было невозможно дaже для пaциентa психиaтрической клиники. И получилось, что у его жителей, кстaти, необязaтельно дaже интеллигентов, aвтомaтически – без всякого их желaния и учaстия – возникaл лишний, нефункционaльный психический этaж, то дополнительное прострaнство осознaния себя и мирa, которое в естественно рaзвивaющемся обществе доступно лишь немногим. Для жизни по зaконaм игры в бисер нужнa Кaстaлия. СССР кaк рaз и был огромным сюрреaлистическим монaстырем, обитaтели которого стояли не перед проблемой социaльного выживaния, a перед лицом вечных духовных вопросов, зaдaнных в уродливо-пaродийной форме. Совок влaчил свои дни очень дaлеко от нормaльной жизни, но зaто недaлеко от Богa, присутствия которого он не зaмечaл.
Точнее про эти фото не скажешь.
Люди так много писали о затонувшей Атлантиде. Но как нелепо думать об Атлантиде всплывшей. С супермаркетами и хорошими кафе. С бодрыми и озабоченными взглядами людей мира сего. Наши репортеры Атлантиды, вроде бы преподаватели физики Тарновецкий и Лопатюк. наверное (точку заменить на запятую) где-то так и чувствовали. То, что они умерли, похоже на случай. Стечение обстоятельств. Но многие ли утопленники приживаются на суше?
0 коментарів