Утренняя гимнастика
В прошлом году я впервые (как ни странно) был в Молдове. Вроде так рядом, и вроде никогда туда не надо. По сравнению с нами сейчас — это благостное место, хотя там и бедновато, конечно, Но, женщины красивые, люди улыбчивые, солнце ласковое, еда вкусная Чего еще надо? И, как ни мало я там пробыл, но рана Приднестровья там очень заметна, Но, это странно, эта рана не политическая, и не оскорбленного национального самолюбия (хотя и это есть). Вот хотелось про неполитические раны. Когда я спросил в книжном, что есть интересного на местную тематику, мне продавщица показала на мемуары про Приднестровье (эта тема показалась ей самой значительной), я так устал от мыслей о войне, что не взял их, даже не посмотрел, но мемуаров я не избежал.
В маленьком городке на Днестре, где собирается весь летний Кишинев, людей, которые поделились со мной этими мемуарами оказалось несколько. Первым оказался владелец небольшого гостиничного дома, где я жил. Узнав, что я с Украины, он закатал штанину и показал мне глубокий шрам на ноге, Я очень нейтрально, очень осторожно спросил, как он это вспоминает. Он воевал за Молдову. Мне казалось, что такому человеку должно быть больно, что Приднестровье так и не стало Молдовой. Но он мне ответил так: «С тех пор я не люблю политику. Нас обманули и их обманули. Вот и все. Когда ты берешь в руки автомат, ты не очень хочешь стрелять на самом деле, а еще больше не хочешь, чтоб стреляли в тебя. Мы шли на ту сторону реки и договаривались с противником. Они не стреляли. мы не стреляли. но потом приходили какие-то третьи люди и стреляли либо в нас. либо в них. И ад начинался снова».
Я спросил: «Но вы ведь шли из патриотических чувств, сейчас есть люди, которые думают, что надо вернуть Приднестровье?». Он как-то перекрутил ответ: «Патриоты? Да, кажется, они есть где-то в Кишиневе. Но у нас это не модно. Они болтают, а ты умираешь. У нас маленький город, здесь это не модно».
Каждое утро из своего окна я видел, как он делает зарядку, уделяя особое внимание раненой ноге, а потом поливал газоны своей гостинички, потом бежал в свой же магазинчик… и весело махал мне рукой. Когда я съезжал, он зачем-то мне сказал с какой-то досадой: «Запомни, это все деньги, ничего, кроме денег. Запомни это, с той стороны Днестра тоже так думают. Они больше не поведутся, и мы тоже».
Думаю, что лет через двадцать у нас обязательно будут упрямцы, которые каждый день будут делать гимнастику, преодолевая. Мне интересно только, что они будут думать? И о ком?
В маленьком городке на Днестре, где собирается весь летний Кишинев, людей, которые поделились со мной этими мемуарами оказалось несколько. Первым оказался владелец небольшого гостиничного дома, где я жил. Узнав, что я с Украины, он закатал штанину и показал мне глубокий шрам на ноге, Я очень нейтрально, очень осторожно спросил, как он это вспоминает. Он воевал за Молдову. Мне казалось, что такому человеку должно быть больно, что Приднестровье так и не стало Молдовой. Но он мне ответил так: «С тех пор я не люблю политику. Нас обманули и их обманули. Вот и все. Когда ты берешь в руки автомат, ты не очень хочешь стрелять на самом деле, а еще больше не хочешь, чтоб стреляли в тебя. Мы шли на ту сторону реки и договаривались с противником. Они не стреляли. мы не стреляли. но потом приходили какие-то третьи люди и стреляли либо в нас. либо в них. И ад начинался снова».
Я спросил: «Но вы ведь шли из патриотических чувств, сейчас есть люди, которые думают, что надо вернуть Приднестровье?». Он как-то перекрутил ответ: «Патриоты? Да, кажется, они есть где-то в Кишиневе. Но у нас это не модно. Они болтают, а ты умираешь. У нас маленький город, здесь это не модно».
Каждое утро из своего окна я видел, как он делает зарядку, уделяя особое внимание раненой ноге, а потом поливал газоны своей гостинички, потом бежал в свой же магазинчик… и весело махал мне рукой. Когда я съезжал, он зачем-то мне сказал с какой-то досадой: «Запомни, это все деньги, ничего, кроме денег. Запомни это, с той стороны Днестра тоже так думают. Они больше не поведутся, и мы тоже».
Думаю, что лет через двадцать у нас обязательно будут упрямцы, которые каждый день будут делать гимнастику, преодолевая. Мне интересно только, что они будут думать? И о ком?
0 коментарів